— Ты собираешься пойти на праздник? — спросила Миранда. Цендри утвердительно кивнула. — Я так и думала. Вспомни меня, когда мужчины будут ловить копьями рыбу. Мне так неудобно, из-за меня акушерка не сможет пойти на праздник. — Миранда вздохнула. — Она говорит, что роды у меня могут начаться в любую минуту. Когда же наконец это случится? Я думала, что к празднику у меня уже появится малышка.

— Ты будешь одна? — спросила Цендри. — С акушеркой? Если хочешь, я не пойду на праздник и составлю тебе компанию.

— Нет, не нужно. — Миранда улыбнулась. — У нас будет праздничный обед. И я буду не одна, останутся дети, которым еще рано идти на праздник. Маре и другие женщины-нашей-милостью тоже будут здесь. Скучать мне не придется, не волнуйся. — Она помолчала. — Ру обещал, что сядет рядом со мной. Как хорошо, Цендри, что мне есть кому рассказать о моих чувствах. Ведь ты не считаешь меня сумасшедшей?

Ничего не ответив, Цендри пожала руку Миранды. Ее признание не только не удивляло ее, оно было вполне естественным. Ненормальным оно считалось здесь, где желание быть с мужчиной, а не с женщиной рассматривалось как умопомешательство. Но сегодня Цендри наконец сможет выяснить, каковы на самом деле взаимоотношения между мужчинами и женщинами и что скрывается за ритуалом с интригующим названием "посещение берега моря". Краем уха Цендри слышала сегодня проповедь, которую читала одна из жриц у дома Верховного Матриарха. Она говорила собравшимся женщинам о том, что все живое вышло из моря и что им необходимо идти на берег и отдать должное источнику жизни.

Все женщины в доме Проматриарха были уже готовы к празднику. Одетые в красочные накидки, расшитые разноцветными рыбами и цветами, они весело разговаривали, смеялись и бросали друг на друга любопытные взгляды. Разглядывая их, Цендри гадала о том, что ей предстоит увидеть. Надевая подаренную Мирандой накидку, Цендри пыталась представить, как мужчины и женщины расстаются. "Интересно, — думала она, — провожают ли мужчины женщин на рассвете? Скорее всего, да. Видимо, поэтому спутникам не разрешено присутствовать на празднике", — пришла она к выводу. Она считала такой подход вполне разумным. В общих чертах Цендри предполагала, что она увидит. Она давно догадывалась, что на этом празднике происходят случайные связи между мужчинами и женщинами. Цендри знала общества, где мужчины, получив благословение, совершали половые акты. Но общество Матриархата было во всем необычно.

— Как бы мне хотелось взять с собой головидеокамеру, — мечтала она, обращаясь к Далу. — Если бы Лаурина не знала, как она выглядит, я бы взяла ее с собой, а теперь… — Она сокрушенно вздохнула.

Дал подошел к Цендри и обнял ее.

— Я знаю, что все эти местные торжества и празднества много значат для тебя. Ну что ж, сходи, посмотри, как выглядит их самый главный праздник. Я в антропологии не силен, да и она мне безразлична, но, надеюсь, что тебе удастся выяснить все, что нужно.

Цендри тоже обняла Дала. В последнее время они редко разговаривали без ссор и скандалов. "Этот мир, — думала она, — плохо влияет на нас. То ли это культурный шок, то ли Далу трудно смириться с мыслью о том, что он является собственностью женщины?"

— Очень жаль, что тебе нельзя пойти на этот праздник, — сказала она.

Дал улыбнулся и погладил ее.

— Не волнуйся, у меня есть чем заняться. Буду анализировать то, что нам уже удалось сделать. После праздника, когда все успокоятся, мы снова начнем исследовать Руины. Сюда сегодня приходили мужчины. Если бы ты видела, какими глазами они смотрят на меня. Я для них такое же чудо, как и ты для Лаурины. Мужчины считают меня героем! Наверное, обо мне здесь уже складывают легенды. Как же, свободная мужская особь. Бедный Ру, я много разговаривал с ним, он сильно переживает, оттого что физически слаб. Поразительно, до чего они довели его. С такими талантами он считает себя виноватым в том, что не может участвовать в каких-то бездарных состязаниях и принести Ванайе свой приз. И для чего? Для того, чтобы она милостиво похвалила его. Я поражаюсь.

— Не такой уж он и хилый, — возразила Цендри. — Боксер или борец из него, конечно, никудышный, но бегун из него получился бы неплохой. Он смог бы, думаю, даже участвовать в беге с препятствиями.

— Да нет, — покачал головой Дал, — куда ему. Он рассказывал, что с детства у него больное сердце, насколько я могу понять, ревматизм. К физическому труду он был не способен, поэтому ему и разрешили заниматься музыкой. Удивляюсь, что здесь еще не научились лечить такие простые болезни, а может быть, просто не хотят. На Пионере тоже было нечто подобное, заботились о выживании сильнейших, больными особо не занимались. В образовании были такие же понятия. Скажи я своему деду, что собираюсь стать музыкантом или художником, его бы хватил удар. Он до конца своих дней не мог примириться с мыслью, что я стал ученым. В его понятии настоящий мужчина должен быть только инженером. Но на Пионере такие взгляды уже считаются атавизмом, а здесь они вовсю процветают.

— Первым Верховным Матриархом была женщина с Пионера, — сказала Цендри.

— Вот как? — Дал удивленно поднял брови. — Хотя ничего удивительного в этом нет. Я читал о положении женщин на Пионере. Вполне возможно, что борьба женщин за равные права началась именно у нас. И тогда мне понятен панический страх местных женщин, под влиянием древних легенд они выработали в себе и бережно сохраняют стойкое убеждение, что, как только мужчины получат равенство, для женщин наступят черные времена. Какая глупость. — Он посмотрел в окно. — Дорогая, я вижу, что женщины уже собрались на лужайке перед домом. Пора и тебе собираться. Иди и наслаждайся праздником.

Цендри стояла обняв Дала. У нее уже не было желания идти на праздник, она не хотела прерывать столь редкую и счастливую для нее минуту близкого общения с мужем.

— Ты действительно не против того, чтобы я пошла? — тихо спросила она.

Дал рассмеялся.

— Когда ты идешь не одна, а с другими женщинами, то нет. Лаурина слишком почитает тебя, чтобы приставать с гнусными предложениями, а у тебя, насколько я знаю, нездорового интереса к женщинам нет. Иди, дорогая, и наслаждайся их празднеством. Подозреваю, что здесь будет тоже нескучно, Ру или Миранда споют что-нибудь. Или, — он улыбнулся, — они устроят свой праздник.

"Оказывается, Дал умеет наблюдать", — подумала Цендри.

— Возможно, — ответила она и, привстав на цыпочки, поцеловала мужа в щеку. — Тогда я пошла, дорогой, и не волнуйся, если меня долго не будет. Я, наверное, приду очень поздно.

Цендри вышла из дома. На лужайке стояли женщины, все в праздничных накидках, расшитых рыбами, морскими животными и яркими цветами. Лаурина подошла к Цендри и взяла ее за руку.

— У вас такая красивая накидка, — сказала она. — Вам ее подарила Миранда? Пойдемте быстрее, солнце уже садится. Мы должны успеть прийти до восхода луны, я хочу увидеть, как мужчины будут ловить копьями рыбу.

Когда они подходили к берегу, солнце уже зашло. Цендри видела, как по всему побережью зажглись большие костры, а у самого края моря толпились мужчины. Большие волны, переваливая через волнорезы, тысячами брызг падали на песок. Подойдя ближе, Цендри увидела стоящих на берегу мужчин, их покрытые водорослями мокрые руки и ноги серебрились в лунном свете. Многие мужчины были обнажены, только на немногих были набедренные повязки. Цендри заметила, как один из мужчин, она была совершенно уверена, что видела его во время состязаний на стадионе, где он горделиво прохаживался и бросал на женщин быстрые взгляды, взял в руку длинное копье. Наконечник его блеснул в свете костра. Мужчина надел на лицо маску и двинулся в море. Он шел до тех пор, пока вода не дошла ему до груди, а затем нырнул. Сразу же в море бросились и другие мужчины, и Цендри услышала всплески.

Лаурина взяла Цендри под руку и повела к одному из костров, вокруг которого в полном молчании уже сидели женщины и не отрывая глаз смотрели на мужчин. Цендри вспомнила, как однажды Миранда говорила, что "в святых водах моря нельзя проливать кровь", но, вероятно, в это время года ловить копьями рыбу разрешалось. "В этот праздник нарушаются все запреты. Или их нужно нарушать?"